class="p1">Бросив окурок себе под ноги, Блоцкий развернулся к калитке. Я следовал за ним. Мы вернулись в дом. Дежурный следователь уже стоял у выхода, держа в руках кожаную папку.
— Не спеши, — сказал ему Блоцкий. — У нас еще подвал и чердак. Есть у нас фонарь?
— Целых два. В машине лежат, — ответил следователь.
Всей группой, включая понятых, мы вошли на соседскую половину. На террасе, примыкая к стене дома, кверху вела все та же узкая деревянная лестница. На самом верху, у потолка, она упиралась в закрытый на дверцу проем с висящим на ней замком.
— Где у вас ключ? — спросил Блоцкий, не глядя в сторону Лидии Алексеевны.
— Зачем он мне! Нет у меня! — откликнулась та с достоинством.
Осторожно, прижимаясь к стене, я поднялся к проему, уцепил ладонью замок, собираясь послать кого-нибудь за монтажкой, но замок легко вышел из древесины вместе с пробоем.
— Для красоты висел! — кричала снизу Лидия Алексеевна.
— Получается так, — ответил я, распахивая крышку и вдыхая чердачный запах. Здесь пахло старыми вениками, пылью, мышиным пометом и еще чем-то.
— Двигай сюда, — позвал я Блоцкого, и когда тот поднялся, мы вместе стали осматривать помещение. Толстая кирпичная труба. Старая кровать с никелированными головками и панцирной сеткой. Слоёным пирогом лежали сразу три матраса с искомканной простынёй.
— Для кого здесь стелили? — спрашивал Блоцкий, оттопыривая губы и нюхая воздух.
— Сундук, — шептал позади Август Илларионович, показывая в угол между перегородкой и карнизом.
— Как они справились с ним? — удивлялась позади Лидия Алексеевна.
— В смысле? — не понял я.
— Он же тяжелый, — продолжала старуха.
Блоцкий первым шагнул к этой старинной мебели, поднял крышку и тут же сморщил лицо. Внутри лежал Коротышка с усыпанным оспинами лицом.
— Вот вам и осмотр на скорую руку, — произнес Блоцкий. — Звоните в прокуратуру. Я побежал по дворам. Поговорить надо еще кое с кем.
Я последовал за ним. Вид иссохшего человека лишал меня остатков оптимизма. На лице у этого несчастного были следы дроби, выпущенной из моего старинного пистолета.
На улице я догнал Блоцкого.
— Нам не хватает свидетелей, — рассуждал опер.
— Может, начнем прямо отсюда, пока не найдем кого-нибудь.
Наконец мы наткнулись на информатора — старика лет девяносто.
— А вы приглядитесь к подвалу, — сказал дед. — Для чего им там двери? Вот, то-то и оно, что похаживал к ней… И еще неизвестно, что у них там было, и кто кому кем приходится. Лидочка лишь с виду такая. А если шкурку с нее спустить, так и увидишь, кто она есть на самом дела. Она ведь не чужая им обоим. Смякитили? Тогда ступайте с богом — поговорите с кем еще…
Выводы напрашивались сами по себе. Старуха с самого начала водила нас за нос.
Глава 10
Люська тем временем жила с Гошкой в коттедже. Данный поступок бывшей вдовы больше уже не удивлял никого.
— Прилипла и едет, — сказал как-то Блоцкий, увидев меня в РУВД.
Однако мне лично это ничего не объясняло. Чем дальше, тем страннее казалось поведение Люськи.
А потом наступала осень. С каждым днем холодало, и сделалось трудным навещать этот дом с яркими окнами. Кроме того, мне стало еще труднее объяснять Надежде свои постоянные отлучки.
Потом вдруг стало снова тепло, как летом, и я вновь стал приглядывать за коттеджем. Оставив дядину машину в глубине леса, я вплотную подходил к ограждению, надеясь уловить чью-либо фразу или хотя бы слово, но вместо собачьего лая из-за стены ничего не доносилось. Казалось, внутри усадьбы на лужайке носилась целая свора собак.
К концу недели, ближе к ночи, я вновь пасся вокруг цитадели, оставив машину на шоссе. В руках у меня была небольшая плетеная корзина с провиантом, прикрытая мятой газетой, поверх которой лежала куча тощих осенних опят.
Весь в паутине, с кленовой тростью в руке я бродил на этот раз среди сосен, роясь в хвое. Неожиданно позади вдруг раздался какой-то звук. Я обернулся: черная косматая собака, щерясь, скребла задними лапами землю.
На голове у меня дернулись волосы, отозвавшись волной в раненом плече. Это была одна из Пашиных собак — такая же крупная, как и сам ее бывший хозяин.
— Тузик, — произнес я первое попавшееся слово и тотчас сунул руку в корзину. — Может быть, Тузик хочет колбаски? Хочешь, Тузик?
Палка охотничьей колбасы вовремя подвернулась мне под руку, и я тотчас вынул ее наружу. Пёс судорожно сглотнул слюну, прекратив ворчать. Взгляд у него теперь метался между моими глазами и колбасой, а затем его выдал хвост — пара быстрых движений туда-сюда.
— Ко мне, — произнес я снова, орудуя колбасой, словно волшебной палочкой. — Хочешь?
Треск разламываемой колбасы, свел собаку с ума. Казалось, она кивнула. Потом разинула пасть, высунула язык и часто задышала, глядя по сторонам.
Бросок колбасы слегка ее напугал. Она дернулась, но поймала кусок на лету. Пара— тройка жевков, и колбасы не стало. Собачьи глаза вновь уставились в сторону корзины.
Я присел на колени и, вынув остатки колбасы, вновь позвал к себе собаку. И та не выдержала. Сделала шаг, другой, а потом и вовсе подошла, осторожно нюхая воздух.
— Тузик, — произнес я, разламывая пахучее копченое мясо и протягивая. — Кушай…
Собака почему-то оглянулась, потом приблизилась и с достоинством, тихо, взяла у меня из рук пищу. Вслед за тем еще раз, и еще, пока в руках у меня ничего не осталось. Потом она улеглась подле меня на хвою, положив морду на передние лапы, и безмятежно вздохнула.
Она лежала, временами бросая взгляд в мою сторону и вновь отводя. И было в этом взгляде теперь лишь одно доверие.
«Истина где-то рядом, — все так же вертелось у меня в мозгу. — Надо бы только успеть до зимы…»
Я сидел теперь на хвое, прижавшись спиной к шершавой сосне и вытянув ноги.
— Тузик! — вновь произнес я, и собака послушно вскинула голову. — Ведь правда же, что истина рядом?
Собака вдруг поднялась, подошла ко мне, лизнула руку и снова часто задышала, оглядываясь назад. На шее, среди толстого слоя нечесаной шерсти, темнел ошейник. Наверняка он сдавливал собачье горло, но проверять этот факт я пока не решался.
Назавтра мы снова встретились. Это была явная помесь кавказца с сенбернаром. Собака валялась в хвое, задрав лапы от удовольствия, а я почесывал у нее возле ушей.
На этот раз ошейник был у меня под рукой. Он свободно висел на шее и не мешал собаке дышать — под ним оставалось пространство толщиной в ладонь. И тут меня осенило. Ошейник! Собака бывает в доме!
